Надо сказать, что когда я принял в свое ведение Кушвинское подсобное хозяйство, оно оказалось таким запущенным, что я даже сразу не сообразил, с чего начать.

Первым делом составил план работы:

- Немедленно восстановить всю имеющуюся технику;

- Провести капитальный ремонт конторы и всех животноводческих помещений;

- Провести реконструкцию свинарника;

- Полностью заготовить сенокосный инструмент, начиная с граблей и заканчивая веревками;

- Благоустроить территорию подсобного хозяйства, засыпать ее щебнем, обеспечить свободный подъезд транспорта к любому из помещений;

- Закончить сортировку семян, привести в надлежащий вид все мешки;

- Составить график выполнения всех намеченных работ с указанием ответственных за них лиц.

Исходя из этого плана я и начал действовать дальше. Решил вопрос с дисциплиной в коллективе – многие рабочие тогда пили и прогуливали. За это сразу же уволил человек шесть. Затем нужно было избавляться от беспорядка на территории отделения. Начал реконструкцию конторы (ее вид был просто убогий) и животноводческих помещений: клеток и столовой для группового кормления поросят.

В то время на территории подсобного хозяйства находились парники и зимняя теплица. Бригадиром тепличниц работала Людмила Пшеничникова, у которой я постоянно интересовался, что нужно сделать, чтобы как можно раньше получить овощи. Бригадир перечисляла, а я все ее просьбы старался выполнить в срок. Мне же тогда хорошо помогала шахта "Южная". Ее завхоз Иван Матвеев всегда входил в мое положение, без ограничения и в любое время выделял шпагат для вязки матов, гвозди для ремонта носилок.

Предстояло наладить и работу кормокухни по приготовлению кормов. Для этого я договорился с пивзаводом, а также с садиками и больницей, чтобы все отходы они отдавали нам. Закрепил за этими предприятиями четыре лошади. Результат был налицо. Надой молока резко возрос, увеличился и привес скота. Увеличение зарплаты тоже не заставило себя долго ждать.

Работы тогда было проделано немало, поэтому задел на проведение посевной кампании получился хороший. Первую весеннюю посевную я в основном проводил сам, а фермой и складом заведовал мой бригадир, Санин Иван Кузьмич, человек хозяйственный и дисциплинированный. Как только начал таять снег, мы с Иваном Кузьмичом объехали все поля и наметили, кто в первую очередь и где будет сеять. В отделении были два трактора, поэтому работать решили в две смены. Создали звенья. Подобрали севачей, рабочих по подвозу семян, шоферов.

В первый год посевная оказалась очень тяжелая – беспрестанно шли дожди. Когда сеяли овес, пришлось даже снимать диски с сеялки и сеять вразброс. Хотели потом заборонить, но не успели. Овес взошел быстро да так и остался незабороненным.   

В ту посевную наблюдались и случаи хищения зерна. Помню, как однажды вечером,  когда я, как обычно, проверял работу своих подчиненных, то на самом дальнем поле (расположенном за очистными сооружениями) обнаружил в кустах два мешка с овсом. А от кустов след меня довел до ул. Сиренченко, где проживал один из моих работников. Сначала я сразу же хотел войти к нему в дом и потребовать вернуть овес, но потом решил позвать участкового. Через некоторое время мы подошли к дому уже со старшим сержантом Целенко. Увидев нас, мой работник не стал скрывать ворованный овес и тут же достал оба мешка из подполья. Правда, сознался, что сам овес не воровал, а купил его у тракториста Леонида Сукина. За этот проступок Сукин в ту посевную был лишен премии.

Был и еще случай. Для лучшего ведения работ я обычно сосредотачивал всю технику на одном поле или в одном направлении. Этим самым экономил время каждого механизатора на лишние переезды. В тот год на поле работали четыре трактора, а я ходил по полю от одного из них к другому и постоянно пересчитывал мешки с пшеницей, которые были разложены здесь же.

И вдруг, подойдя в очередной раз к груде мешков  и пересчитав их, я не досчитался двух мешков. Сначала даже не понял, как это успели их утащить? Трактора все были на виду, да я и сам, как часовой, глаз не спускал с каждого.

Закончив работу, все трактористы и севачи уехали домой. Я тоже уехал с поля, но через некоторое время вернулся сюда обратно на машине с Ф. Ксензовым. Просто так оставить факт воровства я не мог. Мешки с пшеницей я искал долго, но все же нашел. Они были спрятаны в овраге и прикрыты сухой травой. В тот же вечер мне удалось задержать с поличным и вора - севача Жлудова, подъехавшего к оврагу на мотоцикле. Но воровал он, как позже выяснилось, не один, а со своим напарником Ширихановым.

Я сразу же решил их обоих уволить. Но меня стали запугивать, чтобы я не трогал Жлудова. Говорили, он главный конокрад в Кушве, имеет силу. И все же я тогда никого не послушал.

 После того, как Жлудова в подсобном хозяйстве не стало, обстановка в коллективе сразу же изменилась. Отношения между работниками стали лучше, работа пошла в гору. Люди действительно стали работать на совесть. В связи с этим не могу не назвать лучших работников нашего отделения, патриотов своего дела: Мошкова, Чернову, Бабыкину, Мошковцеву. Эти люди никогда не считались ни с трудностями, ни со временем. Их труд я никогда не забуду.

*   *   *

Только закончилась посевная, сразу же стали готовиться к сенокосу. Объехали мы тогда с бригадиром все покосные угодья, разметили, за кем каждый покос будет закреплен. А я в это время устроил у себя дома встречу с начальниками участков ЖДЦ (самого большого цеха) и попросил у них помощи на сенокосе. В том числе и в ремонте сельхозмашин. Те не возражали. Правда, я уже в свою очередь, стал думать, как заинтересовать всех работников на поле. И решил. Прямо на сенокосных участках были построены киоски, в которых покосники могли купить молоко, огурцы, яйца, а также другие продукты. Помню, как к нам, в поле, за консервами и папиросами приезжали даже из города. Эти дефицитные в то время продукты были отпущены нам по приказу директора торга А. Митюкова. Таким образом, задача по заготовке сена была решена. В тот год силами цехов мы накосили 170 тонн сена плюс своими силами мы заготовили еще около двухсот тонн (нам были выделены самые обширные и самые лучшие покосы). Оплату за заготовленную продукцию провели по самым высоким расценкам, так что заинтересованность в хороших показателях у рабочих была. О наших достижениях писала городская газета «Кушвинский рабочий», выпускались «Молнии». Мы гордились своими успехами.

Сейчас же все по-другому. К сожалению, многие пытаются опорочить систему социализма, каждый, в связи с демократией, волен делать, что хочет. Люди, якобы, стали свободны. А я считаю, что именно сегодня никакой свободы и нет. Свобода, в моем понимании, это, прежде всего, независимость. А много ли вы сегодня встретите независимых людей. Сейчас свобода только ворам, хулиганам да бандитам.

*   *   *

Только разделались с сенокосом, подошло время заготавливать силос. Силосная масса в тот год выдалась на удивление – овес вырос выше колес трактора «Беларусь», подсолнух с горохом – выше человеческого роста. Заготовили мы в тот год силоса более 1 300 тонн. Хватило не только себе, но еще удалось поделиться с Кушвинским заводом. Хорошую помощь в заготовке нам оказали и рабочие с ЖДЦ во главе со своим завхозом Сухановым Иваном Григорьевичем. Это был очень трудолюбивый и честный человек. Вообще скажу, что с ребятами-железнодорожниками у меня завязалась крепкая дружба.

Силосование закончили в срок и вовремя приступили к уборке урожая. Работали два комбайна, каждый из которых должен был убрать по сто сорок гектаров. Работали от зари до зари. Намолот пшеницы на первом поле составил в тот год по двадцать два центнера с гектара. Это был просто рекордный урожай. Сушилка и сортировка работали круглые сутки. Зерно не помещалось на склад. Приходилось заполнять все закутки в животноводческих помещениях.

Результаты воодушевляли. Скот был обеспечен разнообразными кормами. Надои с коров с каждым днем росли. Доярки Бурова, Строчкова, Лобова надаивали с одной фуражной коровы более трех тысяч литров молока. По этим показателям наше отделение заняло первое место среди других подсобных хозяйств и Верхнетуринского совхоза. Передовиков чествовали во Дворце культуры.

 

*   *   *

 

Помню, как однажды, подводя итоги за 1961 год (мне в ту пору исполнилось сорок лет), коллектив нашего подсобного хозяйства принял решение: достичь в работе еще больших показателей, чтобы при уборке урожая суметь уже обходиться без посторонней помощи. Такое обязательство принял тогда каждый из нас.

И вот в конце года во Дворце культуры горняков состоялось торжественное собрание, на которое были приглашены передовики производства. В числе присутствующих был и я, и даже готовился выступить с речью. Когда мне предоставили слово, то с трибуны из моих уст прозвучало, что наше отделение берет на себя обязательство надоить с каждой коровы не менее трех тысяч литров, получить мяса – 80 тонн. А рядом с трибуной сидел секретарь горкома партии П.М.Пономарев, который тут же существенно поправил меня: «Сто тонн».

На следующий день в газете так и напечатали – сто тонн. Прочитав заметку про свое выступление, я просто потерял покой. Все думал, как же добиться такой цифры? Подсчитал, что для ста тонн необходимо иметь тысячу поросят, а у нас, если даже всех забить, получится только девяносто тонн. Что делать?

Решение же принял следующее: сделать реконструкцию свинарника, разделив его в дальнейшем на четырнадцать больших клеток. В каждую клетку поселить по пятьдесят свиноматок одинакового веса. А затем каждый день запускать к ним в эти клетки по хряку, причем разному. Одни сутки побудет один хряк, завтра – уже другой.

Тот год я не забуду никогда. Можно сказать, что тогда я прошел курсы обучения интенсивному выращиванию свинины. В течение трех месяцев, пока  не покрылись все матки, я сам ходил по клеткам и менял хряков - одних загонял, других убирал. Но все оказалось не зря. За апрель, май и июнь опоросилось более ста маток и народилось более тысячи поросят, пошедших в дальнейшем на забой. Таким образом, было получено девяносто три тонны мяса плюс продано населению 870 голов. Пусть до ста тонн мы и не дотянули, но все же добились такого рекорда, которого никто и никогда от нас не ожидал. После этого я почувствовал себя уже более сильным руководителем. Работать в качестве управляющего подсобным хозяйством стало легче.

*   *   *

В 1961 году я получил в Кушве благоустроенную квартиру. Находилась она на ул. Майданова. Дом в Малой Лае продал. Дети подрастали, учились в школе. Потребности увеличивались и уже не соответствовали моей небольшой зарплате. Хорошо еще, что спасало свое молоко. Но вскоре наша корова заболела и ее пришлось зарезать. Спасло то, что взамен мяса, сданного в столовую, мы получили стельную телку.

Прожив год в благоустроенной квартире, я понял, что с такой большой семьей и без своего хозяйства прожить нельзя. Наташа к тому времени училась в пятом классе, Володя – в третьем, Люба – в первом, Коля и Вера ходили в детский сад. Дуся работала техничкой на электроподстанции. Средств не хватало, а без своего хозяйства было тяжело вдвойне. Вот я и решил тогда поменять свою трехкомнатную квартиру на равноценную, но неблагоустроенную. Дом, где я подыскал для своей семьи новое жилье, стоял рядом с фермой и конторой – в этом отношении мне было удобно. Это был восьмиквартирный брусчатый дом, в котором остальными его жильцами так же были работники фермы. Например, моими соседями стали лучшие трактористы нашего хозяйства А. Мошков и П. Бабиченко.

Если честно, теперь таких работников редко встретишь. Работали они всегда ненормированное количество часов, а в отгулы никогда не просились. Помню, как зимой они возили сено на санях. Уезжали за ним трактористы очень рано, а возвращались уже ночью. Выезжая, например, в Журавлики, им вообще удавалось вернуться только на следующий день. Мне тогда часто думалось, что это только в нашем отделении работают такие добросовестные люди. Не отставали от мужчин и женщины. Не иначе как чудо-богатырями могу назвать среди них Чернову, Бабыкину и Машковцеву. Не раз до Журавликов я ездил вместе с ними. И вот представьте себе такую картину: целый день женщина проводит в кабине трактора, где ужасно холодно, потом ночью она приезжает в поле (где тем более нет возможности обогреться), загружает пять тонн сена и едет обратно. Причем такие поездки были не единичны, а практически на протяжении половины зимы. Не патриотизм ли это? Поэтому жить в то время с такими тружениками в одном доме для меня было за большую честь.

На новом месте я построил коровник, купил поросят и теленка, разработал рядом с домом огород. И все равно денег не хватало. Поэтому летом всей семьей подрабатывали – заготавливали сено не только для своей коровы, но и на продажу. Сено за хорошую цену сдавали на конный двор ГБРУ. На вырученные деньги покупали детям одежду. Одевались не хуже других, не голодали, но о богатстве мечтать не приходилось.

*   *   *

1962 год был годом больших перемен. Наш коллектив настроился на еще большие показатели. Чтобы обеспечить план по надою молока, получению мяса и продаже поросят рабочим, первым делом было необходимо решить вопрос с кормами. Для этого я не прекращал работу по вывозке барды с пивзавода, сыворотки – с молокозавода, отходов из детсадов, больниц и столовых. Даже собирали отходы по домам – заполненные фляги тогда стояли в каждом подъезде. Для свиней шло в ход клеверное сено, для рогатого скота дробили хвою.

Отлично поработали и в полеводстве. Сена и силоса заготовили столько, что впредь уже ни разу не пришлось ездить за кормами в командировки. Одним словом, скот был обеспечен полностью. По привесам и надоям наше подсобное хозяйство опять вышло на первое место.

*   *   *

1962 год также не обошелся без случаев воровства на поле.

Однажды ночью мы сеяли на первом поле пшеницу. Ночь была лунная, светлая. Когда я в очередной раз шел проверять работы, то услышал, как кто-то за деревьями заводит мотоцикл. Я тихонько подкрался поближе к дороге и увидел двоих неизвестных  людей на мотоцикле. Здесь же, на баке, лежал и мешок с пшеницей. Мотоцикл почти уже тронулся с места, когда я громко заматерился и выскочил ночным гостям наперерез. Мне сразу же удалось схватить одного мужика за плечо (того, что сидел за водителем) и стащить его на землю. Но последний стал отчаянно отбиваться и сумел-таки вырваться, оставив в моих руках свой полушубок. Одежка его была почти новая. Утром я заявил о случившемся в милицию. Но за полушубком так никто и не пришел.

Нередко нечисты на руку оказывались и доярки. Я знал, что они носят тайком молоко с фермы, но не мог придумать, как их поймать. И вот за помощью тогда решил обратиться к участковому М. Целенко, который для проведения рейда взял с собой еще несколько дружинников.

И вот ребята были расставлены недалеко от фермы, а я занял наблюдательную позицию на чердаке. Когда доярки закончили дойку и собрались выходить, я светом от фонарика дал сигнал дружинникам. Они тут же моих работниц и встретили. Некоторые женщины успели побросать грелки, наполненные молоком, в снег, а большинство из них от неожиданности растерялось. Всех завели в контору и заставили выложить ворованное на стол. Правда, никаких бумаг тогда оформлять не стали, а мне пришлось лишь ограничиться беседой со своими работницами.

Воровали со склада и зерно. Отламывали доски, залезали под пол, бурили в нем коловоротом дыры, через которые зерно и ссыпалось. Однажды такой «зернистый» след привел нас в дом на ул.Пушкина. Здесь держали голубей, для которых зерно и воровали.

Были и случаи, когда со склада воровали сено. Однажды меня предупредили, что в ближайшую ночь гр.Жирноков попытается вывезти сено. Совместно с участковым я решил в ту ночь подежурить. Ждали мы ночных гостей долго, но оказалось не зря. Подъехали они на лошади часам к двум ночи и сразу же приступили к погрузке. Мы выждали удобный момент и начали приближаться к злоумышленникам. Но подвел снег. Он в ту зиму был на редкость скрипучий. Услышав шаги, воришкам тут же был дан сигнал (у них на карауле стоял свой человек). Все разом на лошади и скрылись.

Воровали и корма с фермы. Например, до меня уже не раз доходили разговоры, что мой работник, тракторист Василий Прудиус, приторговывает ворованными кормами. Вот я и решил его проверить.

Выбрал для этого место, откуда можно было бы без труда наблюдать за работой Василия. Лучшим наблюдательным пунктом оказалась квартира его отца. Я нашел повод, чтобы зайти к Прудиусу-старшему. Надо сказать, что в то время я вообще был вхож в любой дом, поэтому и поводов-то особых искать не приходилось. Зайдя  к родителям тракториста, я и здесь был любезно принят. Сел у окна, откуда была прекрасно видна вся ферма. Туда-то и возил корма Василий.

Дело было весной. Таял снег. На дорогах образовались большие проталины.

 Разговариваю с хозяевами дома, а сам то и дело посматриваю в сторону их сына. Вот, смотрю, как он разгрузился на последнем дворе, а несколько мешков все же оставил. Прикрыл их сеном и поехал домой в сторону поселка Строителей. Доярки тем временем все ушли домой, так что кроме меня в тот вечерний час его никто не видел. Да и сам Василий был уверен в своей безопасности. Делал он это уже не в первый раз.

Увидев, как тракторист выехал с фермы, я распрощался с его родителями и побежал вслед за ним. На поселке он остановился около одного из бараков. Здесь уже, по всей видимости, его ждали. На этот раз для продажи Василий привез три мешка кормов. Когда я, запыхавшись, вбежал в барак вслед за ним, здесь уже обмывали сделку. Увидев меня, мужики оторопели. Все знали, что за воровство в те времена судили строго. Допить бутылку они так и не смогли – по моему указанию тракторист повез мешки обратно в контору.

На следующий день я собрал собрание. На повестке дня стоял один вопрос –  проступок Василия Прудиуса. Обсуждая его, работники нашего отделения  пристыдили, конечно, тогда тракториста, но все, как один, попросили меня не отдавать его под суд. Решили ограничиться общим порицанием. Да и приторговывал кормами Василий не ради себя – нужно было кормить пятерых детей. Я согласился с мнением коллектива – другого наказания я и не хотел. Людей я берег, не хотел отдавать их под суд. Знал, что, побывав в тюрьме, лучше после этого человек не станет. А дети заключенного в это время будут страдать. Так что, выявив воровство среди своих подчиненных, я, как правило, ограничивался лишь беседой или общим порицанием. 

 

*   *   *

Шестидесятые годы, особенно связанные с сельским хозяйством, навсегда останутся в моей памяти. Я работал тогда на износ – так, по крайней мере, отзывались о моей работе коллеги. Я никогда не был выскочкой, но и в конце плестись тоже не хотел. Я учился работать и руководить, всегда старался брать пример с тогдашних руководителей, как, например, с управляющего ГБРУ С.В.Морозова. Это был очень умный, болеющий за свое дело человек. Не забуду я и таких людей, как заместитель управляющего Ф.М.Зуев (с которым мы объездили десятки покосов и вместе болели за каждый колосок), Школин, Седов, Кобрушко. Разве можно забыть А.П.Татоурова, который всегда понимал меня и протягивал руку помощи, а также его жену, главного врача города, Александру Алексеевну. Очень дружно мы работали и с врачом нашего отделения В.Н.Рудаковым, который был достаточно требователен к животноводам. Надо признаться, что за эту требовательность работники боялись его еще больше, чем меня.

*   *   *

В 1963 году наше и заводское подсобные хозяйства передали в Верхнетуринский совхоз. Я стал управляющим отделения всех подсобных хозяйств. Новая работа, новые порядки, новые знакомства.

 Работы предстоял непочатый край. Только пахотной земли у нас было 1 400 гектар плюс такое же количество покосов да пастбищ. Земли располагались вокруг всего города. А сколько в то время мы содержали скота?! Одного крупнорогатого скота насчитывалось порядка 700 голов да 350 дойных коров. Правда, свиноводчество оставили в рудничной бригаде. Туда доставили и свиней с завода.

Заводское подсобное хозяйство тогда находилось в выигрышном положении. Там и парники с теплицами были лучше, чем на руднике, и пахотные земли около речки Узкой намного плодороднее, вдобавок ко всему работала своя механическая мастерская.  Поэтому тогда я принял решение о размещении управленческой конторы именно на территории заводского хозяйства. А заодно решил и дом для управляющего рядом с конторой поставить. Сруб для дома привезли из Березовки, но его строительство шло очень медленно – все рабочие были заняты на посевной, а потом и на сенокосе. Но вот во второй половине 1963 года все было готово: контору сдали в августе, дом – к 1 октября.  

Я же в первую очередь для себя решил, что нужно быть еще более требовательным к людям. Мягкость и жалость по отношению к подчиненным, которые я не раз проявлял раньше, зачастую мешали работе.

Приняв все в свои руки, обстоятельно изучил свое хозяйство – технику, животных, корма. Затем собрал общее собрание коллектива, на котором изложил план своих дальнейших действий. В первую очередь, доложил я присутствующим, необходимо построить в отделении дом, в котором обязательно должен быть оформлен красный уголок. В гараже нужно отремонтировать раскомандировочную, затем построить магазин и клуб (под первый переоборудовать амбар, под второй – сарай на молочной ферме). Коммунисты отнеслись к моим предложениям недоверчиво, но открыто возражать тогда не решились.

Вскоре по отделению вышел официальный приказ, в котором я обязал прораба приступить к исполнению намеченных работ. Почти месяц трудились на объекте две бригады строителей. И вот результат – до посевной, как и намечали, успели подготовить открытие нового клуба и красного уголка, а также завершить ремонт конторы.

Подготовка к посевной тоже шла полным ходом. Готовили семена, ремонтировали совхозную технику, проводили занятия с механизаторами. Для быстрого и качественного проведения посевной были созданы две бригады: одна на руднике, другая – на центральной усадьбе. Общая площадь посева составляла 1 300 гектаров. Работники в то время были у меня хорошие: агроном А.Крюкова, приехавшая к нам сразу же по окончании института, механик Широких, трактористы Навалихин, Войлочников, Казанцев, Смердов, на руднике – Машков, Уткин, Прудиус.

Весна 1963 года была ранней. До 1 мая было посеяно уже 60-70 гектаров. На посевной работали с большим энтузиазмом, даже по праздникам. Сейчас, скажу, так не работают. В те годы почву обрабатывали на совесть – требования к этому предъявлялись жесткие. Вносили и удобрения, особенно под картофель.

Посадкой картофеля лично занималась Александра Даниловна.

*   *   *

Помню случай, когда в один из солнечных дней наш агроном появилась предо мной вся в слезах. «В чем дело? - спрашиваю Александру Даниловну. И тут от нее узнаю, что трактористы вышли на работу пьяные.

Взял я тогда машину и поехал к председателю цехового комитета Ф.Ксензову. Приехали мы с ним на поле, а там действительно работать некому – все трактористы пьяные. Один из них, В. Смердов, на тракторе разъезжает по посеянному, второй в борозде валяется в борозде, да и остальные не лучше. Что делать?

И тогда я решил погрузить всех в машину и увезти в медвытрезвитель. Правда, тракторист Смердов долго сопротивлялся. Но все же моя затея удалась. В медвытрезвителе я договорился, чтобы утром всех моих работников выпустили. Милиционеры меня послушались – они понимали важность посевной. 

Продержали моих трактористов в палате ровно ночь. Утром за ними пришла машина, и всех сразу же доставила в поле. На мужиков тогда было жалко смотреть – голодные, с больными от похмелья головами. Но на меня не сердились, а даже просили извинения. Пока они проверяли трактора, я послал водителя за чаем и едой. Подкрепившись, трактористы приступили к работе.

Надо сказать, это был хороший урок для моих работников. Больше в тот год никто на работе не пил. Посевную тогда закончили отлично. По ее итогам нашему отделению было присвоено второе место.

*   *   *

1963 год закончили хорошо. Выполнили план по намолоту хлеба (одной пшеницы – 700 тонн!), заготовке кормов. Средний урожай составил восемнадцать центнеров с гектара. Картофель убрали вовремя – его урожайность в тот год порадовала нас. Овощеводы сработали отлично – получили по двадцать два килограмма с квадратного метра. Неплохо шли дела и в животноводстве. Весь скот находился на пастбище.

Все шло по намеченному плану – постепенно приступили к ремонту животноводческих помещений. Доярки готовились к заготовке зеленой подкормки. Женщины сами ездили сгребать зеленую массу в поле, а когда ее привозили, то раскладывали по кучкам. Одна поворачивалась спиной к кучкам, а другая кричала: «Кому? Маше? Даше?..» и так далее. Рабочие в то время были веселые, не задумывались над тем, что завтра они будут есть и одевать. Роскошно в сельской местности никто не жил, о богатстве не мечтал, а вот работали всегда почему-то с песнями. На дойку ехали – пели, «зеленку» ехали загребать – тоже пели. И как-то легче становилось на душе. Я тоже в те годы жил гораздо беднее, чем сейчас, а удовольствия от работы получал гораздо больше. Сейчас как будто все у меня есть, а душа все равно плачет. Вроде бы и ничего не надо мне.

*   *   *

Еще раз повторюсь, что работали в те годы с большим энтузиазмом, но случаи воровства на поле, к сожалению, тоже зачастую имели место.

Помню, когда летом 1963 года горох и подсолнух выдались на славу (подсолнух вырос высотой более двух метров), охотников за ними оказалось видимо-невидимо. Сначала пошли подростки, затем взрослые. Так и вытоптали все поле, оставив от подсолнуха одни стебли.   

 Нередко урон нашему хозяйству наносили и  комбайнеры, приторговывавшие во время уборочной страды выращенным зерном. Тем более, что отказаться от приработка им было нелегко - люди сами приходили на поле и предлагали деньги. Вот я и решил поймать своих работников за руку. Для этого договорился с председателем цехкома Ф.Ксензовым устроить на поле засаду.

 Хлеб на поле убирали пять комбайнов. Когда подошло время заканчивать работу, один комбайнер остановил свой трактор почти у самой железной дороги, рядом с лесозащитной полосой. Увидев меня, он пояснил, что в машине порвались ремни на жатке, и дальше ехать нельзя. Когда же я поинтересовался, осталось ли в бункере зерно (сам-то я знал, что осталось), комбайнер покачал головой.   

Я ничего на это ему не ответил – решил дождаться ночи. Комбайнеры уехали на ужин, а мы, выждав время, вернулись с председателем цехкома на поле. Федор Прокопьевич остался караулить около своей машины, а я с фонариком пошел к комбайну. Ночного гостя решил дожидаться внутри трактора, для чего залег в копнитель.

Ждал я примерно минут тридцать-сорок. Вдруг услышал приближающиеся шаги. Ощущения, признаюсь вам, испытал не самые приятные. Вскоре послышался скрип - неизвестный открыл бункер. Я дал сигнал Федору Прокопьевичу, а сам тут же решил схватить злоумышленника. Залез на комбайн и заглянул в бункер. Так и есть - ночной воришка находился уже там, а чтобы его не заметили, растянулся на зерне. Я велел ему вылезать. Он не шевелился. Тогда я пригрозил, что закрою бункер на замок, а завтра приду сюда уже с милицией.

Неизвестный повиновался. Но попадаться мне в руки явно не хотел. Спрыгнув на землю, он бросился бежать. Правда, я оказался быстрее. Догнав ночного воришку, схватил его за ворот и подвел к освещенной фарами машине. Здесь же предъявил ему удостоверение внештатного сотрудника милиции. Приказал, чтобы задержанный вел нас к себе домой.

Приехали мы в район керамзитового завода. Уже на месте, в квартире, я стал вести допрос. Неизвестным оказался мастер керамзитового завода. На поле, как выяснилось, он был не один, а вместе с женой (она вернулась домой чуть позже). Супруга работала в школе № 10.

Записав их данные, я велел этой паре явиться на следующий день в милицию, к следователю Закирову. Сам я заранее предупредил его о совершенной краже. Во время следующей встречи, на которую супруги пришли точно в срок, был составлен уже настоящий протокол. В ходе беседы со следователем было видно, как задержанные раскаиваются. Они буквально умоляли нас, чтобы мы не передавали дело в суд. Я пообещал выполнить их просьбу, но предупредил: при повторной краже они уже будут наказаны по всей строгости закона.

Другой запомнившийся мне случай воровства произошел на току, где сушили и сортировали зерно. Поскольку зерна в тот год намолотили много, то хранили и сортировали его не только на току, но и в других местах. Например, в большом бурте, который служил приманкой для многих расхитителей. Люди подъезжали к нему даже через пруд на лодках, а также на лошадях. Таскали зерно и наши рабочие. Я пытался держать ситуацию под контролем, но зачастую мои попытки оказывались тщетны. Нужно опять было что-то предпринимать.

Тогда в помощники я взял сына Володю, который к тому времени учился уже в пятом классе. Посадив сынишку за веялку, заставил его вести    наблюдение за рабочими. А сам стал следить с другой стороны крытого тока. К концу смены мы убедились, что факт воровства среди наших работников налицо.

Чтобы поймать расхитителей с поличным, за помощью я обратился к начальнику милиции, подполковнику Смагину. Последний выделил людей, вместе с которыми мне предстояло участвовать в рейде. Его результат превзошел все ожидания. Сначала  всех, кто нес зерно, мы задержали прямо на улице, а уж потом устроили в их квартирах обыск. На ток тогда было возвращено три тонны (!) зерна.

После этого всех судили, вынеся решение по каждому: один год принудительных работ (с отбыванием на своем рабочем месте) с вычетом 20% заработка. Правда, далеко не все тогда узнали об этом показательном процессе, поэтому случаи воровства на току продолжали иметь место. А значит, мне снова предстояло бороться за сохранность народного добра.

И я опять обратился за помощью в милицию. Помимо милиционеров, попытался еще привлечь на дежурство председателя народного контроля, члена парткома нашего коллектива Дубровина. Но тот, уже спустя часа два после нашей с ним беседы, оседлал лошадь и поехал на третий участок. Тогда я понял, что он торопится предупредить людей о готовящемся дежурстве. Поэтому запланированный на ближайший день рейд пришлось отменить. Провели же мы его только через три дня.

Местом наблюдения выбрали склад, откуда было все далеко видно. Залегли прямо на зерне. Ждали долго, но не напрасно. Ближе к окончанию рабочей смены заметили, как около тока кто-то курит. Сразу же возникло подозрение - не наши.  И тут я решил схитрить. Чтобы не спугнуть чужаков, взял пустой мешок и пошел с ним к бурту. Подойдя поближе, увидел незнакомца. Тот тоже заметил меня. Я же, приняв беспечный вид, дал понять незваному гостю, что пришел сюда с той же целью, что и он – за зерном. Даже успел шепнуть ему, что скоро все рабочие уйдут домой, и тогда можно будет спокойно приступить к делу. Незнакомец поверил.

А я, в свою очередь, обойдя помещение, тихонько предупредил рабочих, чтобы шли домой. Как только они покинули ток, я реализовал задуманное - подполз к бурту и наполнил мешок зерном. Приманка подействовала. Уже минут через пять сюда же подошли двое неизвестных с мешками.

 Нам бы тогда подождать, когда воры до конца загрузятся зерном, но один из милиционеров не выдержал и тут же открыл стрельбу вверх. Незнакомцы побросали мешки и бросились врассыпную. Догнать удалось только одного из них.

В конторе похититель признался, что на току их было трое. Каждого назвал по фамилии. Началось следствие, во время  которого были задержаны остальные участники кражи. Правда, сами они свою причастность к содеянному  долго отрицали. Но когда я лично опознал того, с кем разговаривал на току, дальнейшие отпирания оказались уже бессмысленны. Мужчины признались не только в произошедшем инциденте, но и в краже лошади из больницы. Решением суда каждый из них был приговорен к трем годам исправительных работ.   

*   *   *

     Вспоминая, как мне не раз приходилось задерживать злоумышленников, вести собственные расследования и чинить допросы расхитителям, без лишней скромности сегодня скажу, что в те годы наряду со своими прямыми обязанностями я заочно освоил и работу следователя. Ведь какой бы факт воровства ни имел место в моем хозяйстве, я никогда не закрывал на него глаза – всегда пытался докопаться до сути.

В связи с этим хочу рассказать случай, когда в рудничной бригаде украли лошадь. Долго я размышлял тогда, с чего начать свое расследование, кого заподозрить. Очень многих в связи с этой пропажей пришлось опросить. И вот по ходу возникла версия, что лошадь украл брат моего свояка Павел Зимин, проживающий в селе Большая Лая. В последнее время Павел работал у нас на подвозке кормов и вдруг резко исчез. Этим и вызвал подозрение в свой адрес.

С этой версии и начались поиски. Сначала мы приехали к брату Павла, Александру. Самого хозяина дома не оказалось, зато мы хорошенько расспросили его жену: «Когда у них был Павел? О чем говорил? Не предлагал ли лошадь?» Про кражу ничего нового не узнали, зато получили совет - обратиться к татарам, живущим на разъезде – именно они скупают краденых лошадей.

У татар мы тоже не нашли своей пропажи. Правда, через них оставили для Павла весточку – если объявится, пусть срочно приедет в Кушву. А уже на третий день мне сообщили, что украденная лошадь гуляет по поселку. А следом за ней и Павел объявился.  

Я тогда здорово застращал его. Сказал, что если не расскажет всю правду, получит срок до восьми лет. Если же чистосердечно раскается – два-три года. И Павел сдался. Рассказал, как угнал лошадь, как хотел продать ее татарам и даже успел договориться о сделке. На том судебная процедура и закончилась.

*   *   *

  Шли годы. Подрастали дети, забот становилось все больше. Денег не хватало даже на самое необходимое. Держали корову, быка, теленка, двух поросят, овец и кур. Чтобы не тратиться слишком на корма, раз в неделю я привозил с пивзавода барду, садили очень много картошки. На себя с женой практически ничего не покупали – все отдавали детям. Володя с Колей помогали мне ухаживать за скотом, дочери с матерью управлялись на огороде.

И все равно постоянно приходилось сдавать уроки на выживаемость, находить выходы из тупиков. Иногда казалось, что столько всего свалилось на меня одного, что уже не вынести. Но, когда вспоминал рассказы отца и матери, насколько тяжело жилось им, почему-то становилось стыдно за свои мысли. Они-то, родители, не жаловались.

И я продолжал работать без устали. Если допускал ошибки – не боялся их признавать, учился разбираться в людях, ценить их доверие.

В 1964 году я окончил трехмесячные курсы управляющих, еще через год меня приняли в партию. Но, перед тем, как вступить в ряды КПСС, я, можно сказать, духовно пережил некий шок, который никогда ранее испытывать не приходилось.

Это произошло на одном из открытых партсобраний, проходивших во Дворце культуры. Помню, что среди других вопросов повестки дня обсуждалась и ситуация в Китае. Перед тем, как присутствующим должны были зачитать какое-то секретное письмо, всех, не состоящих в партии, попросили покинуть зал. И, представляете, я тогда единственный поднялся со своего кресла. Что я испытал в ту минуту! Казалось, все смотрели  на меня осуждающе.

Но впоследствии все оказалось иначе. Те, кто в тот день присутствовали в зале, не осуждали, а, наоборот, были откровенно удивлены, что я, руководитель большого коллектива, передовик производства и до сих пор - не в партии. После этого случая мне сразу же предложили пополнить ряды КПСС.

Это был серьезный шаг в моей жизни. И продлился он более двенадцати лет. Именно с того момента – октября 1965 года – я как будто стал другим человеком, как будто приподнялся еще на одну ступеньку. Я был горд, что встал в один ряд вместе с другими коммунистами. Тогда почувствовал, как мне действительно раньше этого не доставало.

*   *   *

В Верхнетуринском совхозе я проработал до 1967 года. Одной из причин моего расставания с сельским хозяйством явилось то, что зарплата управляющего Кушвинским отделением уже не позволяла прокормить всю мою многочисленную семью. Но не это, признаюсь, явилось главным. Основным же мотивом моего расчета послужил конфликт с директором совхоза Л.Кралиным. Он тогда, вопреки моему нежеланию, принял на должность начальника тока свою знакомую Витягину, а потом и вовсе порекомендовал ее кандидатуру на должность агронома, вместо А.Крюковой. Такой «самодеятельности» я вынести не мог.

Но, уйдя из совхоза, я долго потом жалел, что не все успел сделать для работников сельского хозяйства. А именно: не смог им устроить жизнь более лучшую – ту, что они непременно заслуживают. Заслуживают же, прежде всего, потому, что именно они, работающие на земле, являются основными нашими кормильцами и производителями.

*   *   *

  В 1976 году я устроился в Гороблагодатское рудоуправление помощником начальника Александровского карьера. Мне предстояло курировать вопросы по хозяйственной части и лесоразработкам. Работа для меня была незнакомая, но новшеств я не испугался. Да и многих людей на вверенном мне участке уже знал – вместе работали в Малой Лае. Так что в этом отношении мне начинать было легче. 

Я уже говорил, что любую новую для себя работу привык начинать с тщательного изучения вверенного мне хозяйства. Вот и в данном случае я все хорошенько обследовал – состояние техники, материалов, административного корпуса, лесосеки. При осмотре последней была обнаружена недостача леса и дров. Я тут же доложил об этом факте зам.директора ГБРУ Гуревичу, который явно остался недоволен оглашенными результатами проверки. А я, в свою очередь, предложил единственный тогда, на мой взгляд, выход – месяц работать  на бесхозном сырье, т.е. подбирать оставшиеся дрова и валяющиеся бревна.

С этого я и начал свою работу. Навели порядок на всем участке, подобрали все загнившие бревна, распилили их на дрова. Перевели пилораму в две смены, что дало возможность бесперебойного снабжения рудника пиломатериалами, а рабочих – дровами. Отремонтировали вагончик.

Нужно было решать вопрос и с техникой. Я оформил командировку в г.Кунгур, где мне удалось договориться о замене наших старых тракторов на капитально отремонтированные, а также приобрести одну новую сельхозмашину. Затем на Пермском заводе закупил десять бензопил, которые   значительно облегчили работу лесорубам. Для заготовки леса создали звенья, по два-три человека в каждом. Работали ударно. За первых два месяца нам удалось добиться повышения производительности труда в три-четыре раза, что соответственно сказалось и на зарплате. Уже в скором времени наш коллектив по итогам социалистического соревнования стал занимать первые места. Нас заметили, о нас заговорили.

Летом мы участвовали в заготовке кормов для конного двора рудника. Здесь в плане организации работ проблем не было вообще, так как с заготовкой зеленой массы мне приходилось сталкиваться неоднократно. Правда, наш участок располагался далеко – на речке Серебряной, в двенадцати километрах от Кедровки. На покос, за исключением пилорамщиков, выезжал весь коллектив Александровского карьера. Срок нам давался два-три дня. Кто не укладывался, после докашивали одни. Поэтому люди старались не отставать. Сам я тоже косил наравне со своими работниками, причем выбирал самый трудный участок.

Через два дня после покоса начинали собирать сено. Чтобы ускорить этот процесс, в конные грабли запрягали лошадей, к тракторам цепляли березы. Так и собирали. За две-три недели мы успевали заготовить по шестьдесят тонн сена. За такие показатели в работе наш коллектив неоднократно поощрялся премией.

Конечно, не всегда в работе все было гладко. Помню, однажды, приехав на покос, мы увидели, как Серебряная за ночь сильно разлилась. И течение вдобавок было настолько сильное, что перебираться самостоятельно на другой берег было рискованно. А тут еще, как назло, почти все мои работники оказались пьяными – «натрескались» во время пути, пока добирались до покоса. Предотвратить этого я не мог. Что делать? Возвращаться обратно? Но к таким отступлениям я не привык. Пришлось для страховки натягивать с одного берега на другой  веревку, и таким образом переходить. Сено тогда скосили за два дня.

*   *   *

Здесь уместным будет вспомнить случай, когда однажды это сено чуть не стоило мне здоровья.

Дело было зимой. На дворе стоял двадцатиградусный мороз. Мне и еще нескольким работникам предстояло вывезти с Серебряной и доставить на конный двор порядка пяти тонн сена. Прицепив теплушку к трактору, до места из-за заснеженной дороги добрались только к вечеру. Погрузив сено, обратно двинулись уже ночью.

 Воз, обтянутый тросами, везли по реке. Вдруг, когда до противоположного берега оставалось совсем немного, сани проломили лед и на метр ушли под воду. Что делать? Чтобы сани вытащить, их предстояло отцепить, а чтобы отцепить – требовалось зацепить шкворень проволокой. А так как трактор был недвижим – кому-то из нас нужно было лезть в ледяную воду. Рисковать рабочими я не имел права, поэтому разделся и окунулся в «прорубь» сам.

В ледяной западне мы провели тогда почти всю ночь. Даже после того, как мне удалось вытащить шкворень, сани долго были не управляемы – упирались в ледяные берега.  Пришлось выталкивать их с помощью срубленного дерева. Выехали уже под утро. Ехали насквозь промерзшие и усталые. Как я только после этого не заболел. В Кедровке немного погрелись, перехватили хлеба и молока. В Кушву вернулись только вечером.

Подобных экстремальных ситуаций за всю мою долгую жизнь было немало.

*   *   *

По окончании сенокоса получили новое задание – заготовку для Верхнетуринского совхоза зеленой массы под силос. И здесь мы поработали ударно. Хорошим подспорьем явилось еще то, что участки нам выделили отменные – на лайских покосах, где трава выросла с рост человека. В результате всего за один день мы смогли заготовить тогда более ста тонн зеленой массы. За такие показатели в работе нас потом долго ставили в пример другим подразделениям ГБРУ.

Скажу откровенно, что наша работа никогда не являлась показной. Мы действительно трудились на совесть, не жалели сил, чтобы выполнить задание в срок, работали по двенадцать-четырнадцать часов. Если справлялись до срока, потом все дружно брали отгул. Хорошо поработаешь, считали, хорошо и отдохнешь. Так оно и было.

Только не подумайте, что я идеализирую своих работников. Конечно, и с ними у меня бывало всякое. Помню, как однажды, получив зарплату и воспользовавшись моим отсутствием, они устроили в вагончике коллективную пьянку. Напились, прямо скажу, до полной кондиции. Об этом я узнал по телефону, когда позвонил на лесоучасток. Опыт обращения с пьяными работниками у меня уже был, поэтому я и на этот раз поступил аналогично: договорился с двумя знакомыми милиционерами, и мы втроем  на крытой машине приехали на лесоучасток. Погрузили лесорубов и всех без исключения доставили в медвытрезвитель. Там они провели ночь. Наутро, больных и голодных, их  снова доставили на работу.

Хоть я и поступил так со своими подчиненными, а душа все равно болела – как они отнесутся к моей выходке? На следующий день я собрал собрание, где принялся стыдить своих лесорубов. Отчитываю, а сам наблюдаю за их реакцией – не сердятся ли на меня? Но все обошлось. Мужики согласились со мной, что иногда только так их и надо проучивать.

Вот так и работали, не держа зла друг на друга. Скажу честно, я никогда не слышал от своих подчиненных грубого слова, никогда не приходилось их подпинывать, чтобы быстрее работали. Они понимали меня с полуслова. Да я и сам пытался платить своим коллегам той же монетой. Заботился, например, не только о выполнении производственного плана, но и о повышении зарплаты моим работникам.

*   *   *

Работая в ГБРУ, мне довелось общаться со многими людьми. Но особенно мне запомнились встречи с Г.И.Николаевым. Я уважал Георгия Ивановича за его прямолинейность, требовательность и ум. Он всегда знал, с кого и как нужно спросить, умел критиковать, не взирая на личности. Помню, как он не раз говорил: кто хочет выполнить план, тот ищет пути его выполнения, кто не хочет – ищет причины. Не скрою, что очень многие побаивались тогда этого руководителя, но за глаза никогда его действия не обсуждали. Если, говорили, Г.Николаев поступил так, а не иначе – значит это и есть единственное правильное решение.

Я уже писал, что в моей работе не раз возникали ситуации, когда я был вынужден преподносить уроки своим подчиненным. Но вышло так, что в один прекрасный день подобный урок преподнесли и мне.

Это случилось в начале осени. Однажды в здании цеха, руководил которым Георгий Иванович, прохудилась крыша. Трещина же образовалась как раз над аппартаментами начальника. Последствий долго ждать не пришлось – после первого же дождя вода залила один из стульев, стоящих в кабинете Николаева.

 И как, думаете вы, поступил в такой ситуации Георгий Иванович? Нет, он не убрал в сторону насквозь промокший стул, а на ближайшей же планерке предложил именно мне занять «почетное» место (хотя знал, что я всегда сижу в другой стороне). На глазах у всех я сел прямо в воду, хотя сделал вид, что ничего не заметил. Так целый час в воде и просидел. Зато уже на следующий день дал задание плотникам отремонтировать крышу.

Долго потом ни я, ни Георгий Иванович никоим образом не вспоминали этот случай. И только спустя значительный промежуток времени, на одном из приемов высокопоставленных лиц (когда последние стали хвалить мое угощение), я, немножко выпив, рассказал эту поучительную историю. Все тогда долго смеялись, а после этого на каждом подобном мероприятии просили меня вновь и вновь рассказать про «планерку на мокром стуле». Такой урок, действительно, запомнился на всю жизнь.

Были и другие случаи, когда мне бок о бок приходилось сталкиваться с Г.Николаевым. Например, наш совместный с ним выезд на природу, закончился который ДТП. А дело было так.

Однажды на наше подразделение был наложен приличный штраф. Наложил его (за то, что у конторы стояла вода, от которой, якобы, портился лес) лесничий Ковязин. Деньги с нас требовали немалые, поэтому мы с Георгием Ивановичем стали думать, как этого штрафа избежать. Я всех лесничих знал тогда лично (еще по работе дорожным мастером), поэтому пообещал найти выход из сложившейся ситуации.

И нашел. Мне удалось уговорить главного лесничего пос.Баранчинского отменить штраф, за что я пообещал ему выполнить любые работы. А заодно пригласил этого товарища выехать на природу. Предупредил, что с нами еще поедут инспектор и сам Г.Николаев. Лесничий согласился.

И вот мы вчетвером, с выпивкой и закуской, отправились на машине под Теплую Гору. Отдохнули, надо сказать, тогда хорошо. Много говорили, наслаждались природой. После пикника домой решили не ехать, а всей компанией завернуть в организацию «Стальконструкции», чтобы поиграть в бильярд. Там тоже не обошлось без выпивки и закуски. Уже вечерело, а расходиться все равно не хотелось. Выпито было немало, но пьяных среди нас не было. Я же водку вообще не пил. Настроение было приподнятое, хотелось продолжения увеселительного мероприятия, поэтому дальше мы двинули в «Уралсантехмонтаж». И там произносили тосты, за рюмкой травили анекдоты, рассказывали забавные истории из жизни.

 Уже было ближе к полуночи, когда, наконец, собрались по домам. Развозил нас Георгий Иванович – он сам был за рулем «УАЗа». В машине мы тоже не могли угомониться, хотя через считанные минуты нам враз пришлось  протрезветь – произошло дорожно-транспортное происшествие. Выехав на встречную полосу (на ходу отлетело переднее колесо), наш «УАЗ» столкнулся с автобусом. Ничего серьезного, конечно, тогда не произошло (и люди, и оба транспортных средства остались невредимы), но водитель автобуса все же решил вызвать ГАИ. Хорошо хоть, что прибывший на место автоинспектор И.Пантелейкин (мы прекрасно с ним знали друг друга), согласился акт о ДТП не составлять.

На другой день мы решили это дело обмыть. Пригласив в свою компанию главного инспектора ГАИ Коновалова, поехали отдыхать на базу отдыха «Зеленый мыс». Провели там целый день и за разговорами не раз обсуждали вчерашний случай. Даже благодарили Господа, что все так закончилось благополучно.

*   *   *

Чем чаще я общался с Г.Николаевым, тем большее доверие испытывал к нему. Той же монетой мне платил и Георгий Иванович. Хотя сразу же предупрежу, что по работе он не делал мне никаких скидок. Его требовательность к подчиненным всегда оставалась на первом месте. А я, чтобы оправдать его хорошее отношение ко мне, всегда старался работать на совесть.

Однажды Георгий Иванович сообщил мне, что ждет к обеду гостей, которых было бы неплохо принять не в рабочей обстановке. Тогда же у него и возникла идея посидеть с высокими людьми у костра, поесть с ними ухи, выпить рюмочку-другую. Вот этот обед мне и было поручено организовать.

За костром и дровами дело бы не встало, но где достать свежей речной рыбы? На все-провсе Георгий Иванович отвел мне три часа. Сам-то дал задание и уехал (видимо, знал, что я все равно его не подведу), а меня одолели сомнения – вдруг с ухой не получится? И тут я вспомнил про рыбака, с которым  жил по соседству. Не теряя времени, побежал к нему. Тот меня обрадовал, что рыба у него есть – наловил прошедшей ночью.

Но предстояло еще сделать костровище. Требовались котелок, другая походная утварь. Все это я тоже нашел и доставил на машине в лес. Времени до назначенного часа оставалось немного, поэтому в помощники себе позвал сынишку. Вместе с ним мы почистили рыбу, и ровно в два часа уха была готова. Гости приехали без опоздания. Все сели к костру. Тосты за вкусную уху в тот день произносились неоднократно.

 

*   *   *

В Александровском карьере я проработал до 1978 года. В то время Г.И.Николаев был уже директором ГБРУ. Ему-то и предложили мою кандидатуру на должность начальника ремонтно-строительного цеха. Вскоре вышел приказ о переводе Киселева Н.В. с Александровского карьера в РСУ.

В строительном деле я разбирался неплохо, поэтому новую должность осилил без труда. Хотя хозяйство, прямо скажу, досталось мне не из лучших. Сразу же бросилась в глаза непроходимая грязь на территории цеха. Что касается пилорамы, она вообще утопала в болоте. Чтобы покончить с этими беспорядками, я в первые же дни снял с дороги ремонтную бригаду, которая сначала засыпала щебнем, а потом заасфальтировала все необходимые участки.

Далее я договорился с директором ГБРУ о передаче в наше ведение лесоучастка. Это уже дало возможность заготавливать нам лес своими силами. Отремонтировали на пилораме крышу, и процесс пошел. Брали даже заказы от других подразделений. Наш цех стал рентабельным, его экономические показатели резко подскочили вверх. Все это незамедлительно отразилось на премиях.     

Немало внимания я уделял и профсоюзной жизни коллектива. С первых же дней, например, указал председателю цехкома на плохую наглядную агитацию в цехе, а также попросил ее заняться обновлением доски показателей.

Помню, не обошлось и без небольшой стычки с подчиненными. Узнав, что я разрешил начальнику электроучастка Т.Лисину взять из цеха несколько сухих досок, ко мне подошел один из моих работников и довольно язвительным тоном заметил: «Наш бывший начальник так не поступал». В ответ на это я тут же попросил его присесть и задал только один вопрос: «Кем вы работаете?» (хотя сам знал, что это слесарь). Мой собеседник ответил. Тогда я ему посоветовал, чтобы он шел на свое рабочее место, а в мои дела не вмешивался. Но тот не успокоился, а пожаловался на меня мастеру по капитальному ремонту Лежниной. Она тоже решила предъявить мне свои претензии. Но я и ей пояснил, что в цехе ответственность за все несу только я, и лично я буду принимать решения по всем вопросам. А когда мне понадобится совет Лежниной, я приглашу и ее.

После этого случая никто больше в мои дела не лез. А указания мои - от рабочих до ИТР - выполнялись беспрекословно.

*   *   *

Со временем мне удалось ввести в цехе ставку прораба, а также решить вопрос по передаче в наше ведение строительно-монтажного участка. После этого наш цех стал укомплектован полностью. Нам даже поручили строить хозспособом дом по ул.Гвардейцев. А мы тогда решили поймать сразу двух зайцев. За счет этого строительства потихоньку еще откладывали кирпич на гараж. Параллельно и его построили. Директор ГБРУ, узнав об этом, сначала меня отчитал, а позже похвалил: «Хозяйственный ты все же человек!» Слышать эти слова было очень приятно.

*   *   *

Успехи на работе и в партийной жизни радовали меня, но, с другой стороны, практически не оставалось времени на семью. Дефицит внимания ей с каждым годом ощущался все больше. А тут еще случилось несчастье – тяжело заболела моя Евдокия. Те месяцы, пока она умирала,  я вспоминаю, как в кошмарном сне. Помимо личного горя тяжким бременем легли на меня и домашние хлопоты. Я стал и нянькой, и поваром, и дояром. Приходилось  буквально разрываться на части. Казалось, не выдержу. Но на людях крепился, а вот дома мог дать и слабинку – не раз моя подушка становилась мокрая от слез.             

После смерти жены я еще год жил один. На очередную же женитьбу меня побудил следующий случай. Однажды, в мое отсутствие, в сарае опоросилась свинья, но своих поросят, к несчастью, она всех покусала и разбросала по хлебу. И тогда я решил – больше жить одному нельзя, в доме должна быть хозяйка (тем более она была уже у меня на примете).

Одел я костюм и поехал в Малую Лаю, свататься к Таисье Щеколевой. Женщина эта работала кочегаром на Александровском карьере, была вдовой (мужа убило электротоком) и проживала вдвоем с сыном. На мое предложение жить вместе Таисья, не мешкая, согласилась. За переездом в Кушву дело не встало.

Ну, подумал, теперь можно вздохнуть спокойно. А оказалось, что нет. Проблем после этой женитьбы стало еще больше. Таисья не в дом наш пыталась все принести, а, наоборот, из дома. Каждые выходные она уезжала к себе в Лаю  (за хозяйством присмотреть, в огороде покопаться) да и прихватывала что-нибудь с собой из моего добра нажитого. И с семейным бюджетом у нас не все ладно вышло – свои денежки Таисья все до копеечки на сберкнижку откладывала, а жить старалась на одну мою зарплату. Мне это все жутко не нравилось, но поначалу терпел. Сразу же разводиться было неудобно – что народ скажет? Да и совесть партийная мучила. Так и прожил я со своей третьей женой четыре года.    

Когда же понял, что ничего хорошего от брака с Таисьей не выйдет, решил с ним окончательно порвать. Чтобы избежать выяснений со своей второй половиной, я оформил отпуск и взял в профкоме путевку на курорт. Таисье ничего не сказал, а, дождавшись, когда она уйдет на работу, выставил ее чемоданы во двор, закрыл дом на замок и уехал. Объясняться же с Таисьей во время моего отсутствия предстояло моим детям.

Но она так просто расставаться со мной не хотела. Дождавшись моего возвращения (дома я не был ровно месяц), стала каждый день встречать меня с работы. Видя, что я на ее уговоры не поддаюсь, пошла жаловаться на меня в горком партии. Со мной побеседовал второй секретарь В.К.Морозов. Дальше Таисья решили довести дело до суда. Она потребовала, чтобы я выплатил ей долю от суммы, затраченной нами на ремонт дома. Тогда и я выставил свое условие – поделить деньги, накопленные Таисьей за нашу совместную жизнь. И только после этого моя бывшая супруга пошла на попятную – денег-то на книжке было в два раза больше, чем она хотела отхватить за ремонт. А судья еще и пригрозил Таисье – если она и впредь будет меня шантажировать, то подвергнется штрафу. Вот тогда-то мне окончательно и удалось распроститься с этой женщиной.

*   *   *

 Жизнь потихоньку двигалась вперед. Выросли дети, стали обзаводиться семьями. Первой вышла замуж Наташа, после нее одновременно женились Владимир и Николай. Деньги требовались не только для свадеб, но и на жилье новобрачным. Опять навалились проблемы.

 Когда женились сыновья, то финансовой помощи со стороны сватов не было никакой. Поэтому пришлось самому залезать в долги, брать деньги в кассе взаимопомощи, продавать быка. После свадьбы решил купить Коле дом по соседству. Полторы тысячи отдал за него сразу, еще столько же – выплатил позже. Для Володи жилье строили своими силами, точнее, переоборудовали под него бывшую кинобудку.

Работа предстояла очень кропотливая. Нанимать в помощники людей не было средств, поэтому все доставали и строили сами. Для начала огородили сеткой участок (его продал нам горсовет) и посадили рядом с будущим домом кусты смородины, жимолости и малины. Сам дом у нас тоже получился неплохой - в три этажа! На первом – склад для хранения овощей, туалет и ванна, на втором – кухня со столовой, на третьем – зал. Вот так мы успешно решили все жилищные вопросы.

*   *   *

   А вскоре и внуки пошли. Сначала на свет появились Наташа и Юля,  затем Таня, Дима, Витя. Мои дети – Владимир, Николай, Наталья, Любовь – соответственно становились родителями. Хлопот и забот заметно прибавилось, но я, как мог, старался помогать молодым семьям.

И все бы ничего, да болезни вдруг начали меня одолевать – радикулит, остеохондроз, желудок. А тут еще один стрессовый удар – от Володи ушла жена. Причем, не поладили молодые из-за пустяка, но маленькая ссора стала причиной разлада в семье. Моя сноха поначалу ушла жить к матери, а потом и вовсе подала заявление в суд на раздел имущества. Мы, со своей стороны, ни на что не претендовали и отдали Елене все. Она же, забрав детей, уехала жить в Охотск, к своей сестре.      

Чтобы спасти этот брак, я посоветовал Володе ехать вслед за женой. Он послушался меня и через полгода уехал. Устроился в Охотске на хорошую работу, получил квартиру. Но с Леной семьи так и не получилось. Когда же он вернулся обратно в Кушву, то привез с собой другую женщину. Снова стал обустраиваться на родном месте. Заступил на должность начальника энергоцеха, купил кооперативную квартиру. А вскоре у меня появился еще один внук, Денис.

*   *   *

Приближалась старость. В 1979 году (за два года до моего выхода на пенсию) в стране вышел указ об организации при каждом предприятии собственных подсобных хозяйств. Руководство НТМК по этому поводу распорядилось так – освоить каждому подсобному хозяйству 4 000 кв.м., построив на этой территории свинарник и теплицы. Такая задача встала и перед директором ГБРУ Г.Николаевым. Георгий Иванович, в свою очередь, проконсультировался с агрономом А.Крюковой – кому можно доверить это ответственное дело? Александра Даниловна подсказала мою кандидатуру. Так и был решен этот вопрос.

Для меня же опять началась новая работа – организация и руководство подсобным хозяйством. Прежде всего, нам предстояло построить контору, свинарник и пять теплиц (по четыреста метров каждая). Первые две теплицы построили быстро – арки на них приобрели в Верхнетуринском совхозе. В строительстве следующих нам уже помогли ремонтно-механический и домно-ремонтный цеха, а также аглокомбинат. Одновременно приходилось строить и летние, пленочные, теплицы.

Чтобы работать на перспективу, я составил план на пять лет вперед. Подсчитал, что для окупаемости всех затрат необходимо производство мяса и молока сделать рентабельным. Что касается молочной продукции, то на нее я сделал упор особый. А это значит, предстоял закуп коров.

 Вскоре мои задумки были воплощены в жизнь. Наше подсобное хозяйство закупило восемьдесят нетелей, сорок свиноматок и сто романовских ярок. Вся живность была размещена в скотных дворах, под которые мы переоборудовали различные склады и навесы. Чуть позже мы развели кроликов (более ста маток) и пчел – сто двадцать семей. В ведение нашего хозяйства был передан и конный двор ГБРУ. Работы предстоял непочатый край.

Но работа нас не пугала. Более того, нам удалось даже вывести наше подсобное хозяйство (а таких в то время было порядка четырехсот по области) в десятку лучших. Результаты были многообещающими: надой на одну фуражную корову составлял до трех тысяч литров (в год же удавалось реализовать до 280 тонн молока), от каждой свиноматки получали по двадцать и более поросят (в год – более двух тысяч), реализовывали мяса до 90 тонн, овощей – 130. О наших успехах стали писать в газетах, докладывать на областных совещаниях. Именно к нам в те годы ехали по обмену опытом. Был среди гостей и Б.Ельцин, работавший в то время секретарем обкома. Борис Николаевич высоко тогда оценил нашу работу.

Но, несмотря на такие показатели, наше подсобное хозяйство оставалось все же убыточным. Почему? Да потому что затраты оно несло большие (по строительным работам, например, разработке новых земель), а отпускать свою продукцию ему приходилось гораздо ниже ее себестоимости. Если вспомнить, то одних только земель под посевы и сенокосные угодья нам пришлось освоить пятьсот гектаров: в Журавлике – девяносто га, в Новом журавлике – сорок га, вдоль высоковольтной трассы – более семидесяти га, около пруда и за угольным складом – восемнадцать га. А ведь все это стоило немалых средств и труда.

Все годы, что я проработал в подсобном хозяйстве ГБРУ, со мной рядом был и мой замечательный коллектив. Работал он, не считаясь ни с трудностями, ни со временем. Моей правой рукой была агроном А.Д. Крюкова, замечательная женщина. Без ее участия не обходились ни полевые работы, ни заготовка кормов и сена, ни  праздничные мероприятия. Александра Даниловна пользовалась большим авторитетом среди коллег, за что последние ежегодно выбирали ее председателем цехкома.

На всю область славилась наша бригада овощеводов, руководила которой Н.П.Грехова. Нина Петровна и сама всегда стремилась быть первой, и бригаде своей не позволяла отставать. Под ее началом работали такие овощеводы высшей категории, как Е.Архипенко и Т.Луговых, В.Пуртова и Р.Маншанцева, герой соцтруда Ф.Жуйков. Это благодаря их труду наши показатели по тепличному хозяйству были значительно выше, чем в НТМК (не говоря уже о других подсобных хозяйствах нашего района). Нина Петровна была парторгом нашей организации, входила в состав рудничного комитета, являлась лучшим организатором художественной самодеятельности.

Всегда искала пути повышения производительности труда и наш экономист-нормировщик Козлова. Несмотря на то, что ранее в сельском хозяйстве эта женщина не работала, новую свою специальность она освоила довольно быстро. Своевременно доводила планы для бригад, разработала принципы аккордной оплаты труда, заключала с рабочими договора на выгодной основе.

Не могу также не отметить работу механизаторов А.Катаева и П.Соломатко, В.Попова и В.Коротаева, Александра и Ивана Романенко, водителей Ю.Воробьева и В.Солонгина. Эти ребята были мастерами своего дела, работали без устали, в отличном состоянии содержали всю технику.

Не хуже мужчин работали и наши женщины: доярки, свинарки, телятницами. Вот имена этих скромных тружениц: М.Шубина, А.Скоблякова и Т.Бородулина, Н.Краева и А.Манаева, Т.Бабенина и Холкина. Я готов сегодня поклониться этим женщинам в пояс. Это благодаря их кропотливой работе мы достигли рекордных результатов по сдаче мяса и молока населению. Это именно они прославили наше подсобное хозяйство на всю область.   

А как не вспомнить добрым словом бухгалтеров Н.Дмитриеву и В.Тимофееву. С последней мы вообще проработали вместе в подсобном хозяйстве двадцать лет. И ни разу за это время не было случая, чтобы Валентина Власовна не сдала вовремя нужный отчет или испугалась бы ответственности и больших нагрузок. Она и по сей день работает в сельском хозяйстве, помогая фермерам вести бухгалтерский учет.

А вообще бумажная работа никогда не была для нас главной. Поэтому и конторских работников у нас практически не было. Все занимались основными – сельскохозяйственными - работами, а второстепенные вопросы решались уже попутно.

 Я до сих пор вспоминаю годы, проведенные с моими единомышленниками в делах и заботах. Оттого и спокойно мне сегодня на душе, что поработали мы тогда на совесть, а, значит, и сделали все возможное, чтобы наша жизнь хоть немножечко стала лучше.

*   *   *

В конце восьмидесятых по стране прокатилась волна кооперативов. Идея создать собственный кооператив появилась и у меня. Тем более что из подсобного хозяйства я был вынужден к тому времени уйти – заступивший на должность директора ГБРУ В.Шиловских взял на это место своего человека.

Решено – сделано. Кооператив назвали «Нива», вошло в него двенадцать человек. Согласно уставу нам предстояло осваивать и разрабатывать новые земли. А чуть позже, договорившись с руководством ГБРУ, мы и заготовку сена взяли в свои руки. Работу организовали совершенно по-новому. Результаты не заставили себя долго ждать. Прежде всего, это сказалось на зарплате - она раза в полтора стала больше, чем в подсобном хозяйстве. К нам потянулись другие люди. Всем составом, например, перешла в кооператив овощеводческая бригада.

Правда, стабильно работали недолго. Со временем пришлось столкнуться с  финансовыми проблемами: нехваткой денег на выплату зарплаты и приобретение оборудования, высокими тарифами за электроэнергию. А так как мы представляли из себя самостоятельную хозрасчетную структуру (и руднику, естественно, были уже не подвластны), то и заинтересованность в нашем кооперативе у руководства ГБРУ постепенно сошла на нет. Все это в конечном итоге привело к отделению нашего товарищества от некогда головного предприятия.

Вот тогда-то и началась моя головная боль. Нам предстояло выкупить у подсобного хозяйства технику, имущество, животных, производственные площади. За исключением последних на все остальное средства нашли. Правда, стоило это мне не одну бессонную ночь. С производством же решили так: поделить его площади по фермам. Но это тоже оказалось нелегко. Как поделить, чтобы все остались довольны? Кому что отдать?

Процесс не прошел безболезненно. Видя, как бывшие фермеры продавали коров и на вырученные деньги приобретали машины, у меня сердце обливалось кровью. Я же при разделе взял себе старый трактор, кран, сломанный комбайн и брошенное здание на Александровке. С помощью работников ремонтно-строительного цеха привел это все в надлежащий вид и  практически с нуля начал свое хозяйство.

А вот веду я его и по сей день. Мне уже 83 года и, казалось бы, давно пора на заслуженный отдых, но бросить свое дело до сих пор не могу. Да и душа болит за сельское хозяйство. Согласитесь, как же оставаться спокойным, когда труд фермера (уточню – каторжный труд) в нынешнее время практически обесценен. Как не переживать, когда государство поворачивается спиной к сельскому производителю? Ведь все, казалось бы, так просто: город бы помог нам, а мы уже, в свою очередь, позаботились о населении. Лично я, например (будь реальная поддержка), вместо пятидесяти тонн мяса мог бы накормить людей восьмидесятью, вместо тридцати тонн молока - в три раза больше. Выгоду от этого, думаю, получили бы все.

Но я по натуре оптимист. И, вы знаете, я верю, что такое время наступит. Я не сомневаюсь, что мое дело продолжите вы, мои внуки и правнуки. Вы так же, как и я,  полюбите нашу землю, нашу кормилицу. А это значит, что ваш дед и прадед прожил свою жизнь не зря.