Женщины и война

         Казалось бы, вещи несовместимые. Но они живут среди нас, те женщины, которые были на фронте, сражались наравне с мужчинами, те женщины, которые в тылу заменили мужчин в их нелегком труде, трудились у станков по 12 часов в сутки. Порой они были несовершеннолетними, совсем девчонками, им было по 13 – 15 лет. Голодные, промерзшие, не имея теплой одежды, в неотапливаемых цехах, они выполняли свою военную трудовую норму, порой даже ночевали тут же, у станка, дабы не тратить силы и время на то, чтобы добрести домой. И даже в коротком своем сне они кричали: «Давай! Давай! Быстрей! Быстрей!»... Боялись, что не выполнят норму... Даже во сне...

У них не было выходных и праздничных дней, не было отпусков. Пятиминутное опоздание приравнивалось к саботажу, за него судили в военное время и давали 5 лет лишения свободы.

А потом наше государство приравняло труд военной поры к труду в мирное время. Если до 90-х годов военный стаж шел, как год за 2, то позже это правило отменили. Несмотря на то, что по 12 часов в сутки работали ДЕТИ! Ну что же, с государством не поспоришь, да и не о том сейчас речь. Я хочу рассказать о тех женщинах, которые пережили войну, голод, блокаду. Выжили – и остались ЖЕНЩИНАМИ.

Мой первый рассказ – о ленинградских бабушках. Мне довелось с ними встречаться во время учебы в Питере в 70-е годы. Это те женщины, которые пережили блокаду, поднимали и восстанавливали город. Они в большинстве своем отличались доброжелательностью и жизнелюбием.

С одной из таких женщин я разговорилась совершенно случайно. Надо сказать, что я без ума была от этого города на Неве, могла бродить по нему часами, и ради всего этого порой попросту сбегала с лекций (Ну, не так часто, как вы подумали... иногда... под настроение...   :)

Эта женщина работала в институтском гардеробе нашего электротехнического факультета. Маленькая, кругленькая, в черном сатиновом халатике, тогда мне она показалась бабушкой... На голове – белый платочек, живые карие глаза... Она подала мне пальто и сказала, что вешалка у моего пальто оборвалась, а она пришила... Милые питерские бабушки... Я ее поблагодарила. Разговорились. Теперь уже помню разговор отрывочно, прошло много лет...

Она мне рассказала, что мужа у нее убили в первые дни войны... А она осталась в блокадном Ленинграде. Было трудно... За водой ходили на Неву с бидончиками... Было холодно. Печки – буржуйки топить было нечем... Голодали... Однажды она зашла к своей подруге. В воздухе витал забытый запах вареной курицы... Голова кружилась от голода... Оказывается, люди варили на ужин кошку...

         На улицах повсюду лежали трупы людей. Мясо с трупов было кем-то обрезано... А на Светлановском рынке по утрам продавали холодец...

Всем известный факт, что Жданову в эту первую блокадную зиму из Москвы самолетом доставляли персики. Кто знает, все ли самолеты прибыли в пункт назначения, поставляя изысканный десерт товарищу Жданову... 

Эта женщина как-то выжила. И в эти трудные блокадные годы встретила свою любовь. Чтобы узаконить свои отношения, они побрели через весь холодный и голодный город пешком в ЗАГС... Шли целый день, голодные, без сил, опоздали... Как они не замерзли в ту холодную зимнюю  ночь? Любовь ли дала им силы пережить ее, или Бог сжалился над ними? Зарегистрировали  их только на следующий день... Молодые вместе встретили Победу, а потом прожили душа в душу много лет...

Признаюсь честно, когда я слушала этот рассказ,  мне было только 20 лет, и я не совсем понимала, как можно было так быстро забыть своего первого мужа, погибшего в первые дни войны...

А сейчас я просто поражаюсь огромной жизненной силе этой маленькой женщины, которая вопреки ВОЙНЕ, БЛОКАДЕ и ГОЛОДУ сумела выжить, отстоять свое право на жизнь и женское счастье.

Их было три сестры....

Их было три сестры, Клавдия, Полина и Зинаида. Они родилась в Баранче, в небольшом рабочем поселке на Урале. Детство их не было простым. Отец девушек, Плотников Александр Павлович, воевал на фронтах первой Мировой, был контужен, травлен газами. Домой вернулся белобилетником. Семья жила бедно.

Одной  из сестер, Зинаиде Александровне, сейчас исполнилось 83 года. Она имеет очень хорошую память, о прошлом может рассказывать бесконечно. За ее плечами - целая жизнь. Жизнь, такая же, как у всех ее сверстниц – детство, война, ремесленное училище, работа на Баранчинском электромеханическом заводе в военные годы - сначала по 8, а затем и по 12 часов у токарного станка. Ростиком Зинаида не вышла, у станка стояла на подставке – деревянном ящике от снарядов. Ее воспоминания о войне бесценны. Я попытаюсь передать ее рассказ на бумаге.

     Начало войны. Зина хорошо запомнила этот день. В 1941 году она окончила школу - семилетку. 21 июня в школе был выпускной вечер. В этот же день было открытие клубного сада, в саду играл духовой оркестр. Клава и Полина, старшие сестры,  ушли в клуб, а Зинаида с матерью отправились на выпускной вечер. Был теплый летний день. Выпускной вечер у Зины закончился в 2 часа ночи. В 4 часа пришла Клавдия, она сказала, что началась война. Клава с матерью  шептались об этом на кухне, а Зина слышала эти слова уже в полудреме. До сих пор она гадает, откуда старшая сестра узнала о войне, ведь по московскому времени было только 2 часа ночи.

         Рано утром все население Баранчи собралось у заводской проходной. Начался стихийный митинг.

        В этот же день по поселку начали разносить повестки военнообязанным. Принесли повестку и мастеру, который ремонтировал печь в доме Зины. Так и не закончил он свою работу. Мастер научил Зинаиду, как затирать печку, как закончить работу. Девушка успешно справилась с ремонтом печки – кормилицы.

       Средняя сестра Полина в это время училась в медицинском училище в Нижнем Тагиле. В 1941 году Поля перевелась в Баранчу, в ремесленное училище, где обучалась работе на токарных станках. Станки были типа ДИП – 200 (в народе их метко называли  – «догнать и перегнать»). В 1942 году она вытачивала пробки для снарядов.

       Баранчинский электромеханический завод был закрытым, номерным предприятием. В начале войны на территорию завода эвакуировали Ленинградский завод «Электросила».

Старшая сестра, Клавдия, еще в 40-м году поступила в 4 цех намотчицей. А в 42 году ее перевели в 31 цех. Она была сначала токарем. Из чугунных болванок вытачивали корпуса для снарядов, которые затем отправляли в Нижний Тагил.

Перед войной в клубном саду была «газовая камера», где проводились учения с противогазами. Мальчишек и девчонок старших классов заставляли просиживать в камере в противогазах по 30 минут. Однажды, когда Клавдия была в этой камере, ее просто забыли там, все вышли, а камеру закрыли. Она пробыла в камере длительное время, прежде чем о ней вспомнили. После этого у девушки начались приступы удушья.

Цеха не отапливались во время войны. В 31 цехе были печи – сушилки. В перерыв девушки забрались туда погреться, да там и уснули. Печи на перерыв отключались, и уснувшие девушки промерзли там насквозь. После этого состояние Клавдии еще более ухудшилось, у нее началась астма. Одна из девушек умерла. А Клаву перевели в контролеры по состоянию здоровья. Там она проработала до конца войны.

В июле 1941 года Зинаиду послали на покос. А осенью девушек направили на уборку в совхоз (поселок Лая), они пробыли там 2 месяца, пока не выпал снег. Ботинок у Зины не было, ее старенькие туфли совсем развалились, подошвы у туфель отвалились, и она привязала подметки проволокой. Обувь все равно промокала, а работать приходилось уже по снегу. Теплой одежды тоже не было. Таких «безобутных» девушек набралось человек 10, и, когда им стало совсем невмоготу, они сбежали с работы, и пешком добрались до Баранчи.

Дома мать пряла шерсть, вязала носки, варежки для фронта, шали для медсестер и для обслуживающего персонала госпиталя. Зина тоже стала помогать матери. Так они прожили до 42 года. Была коровешка. На себе возили сено, дрова. В октябре 41 года к ним, на 15 кв.м, подселили квартирантов. Это были эвакуированные из Ленинграда. Их эшелон разбомбили, у одной из женщин потерялись дети. Позже она нашла их в Ташкенте, и уехала к ним.

В 42 году Зинаида поступила в Ремесленное училище № 13. Сразу же после оформления в училище девушкам дали материал для форменных юбок из прорезиненного материала черного цвета, из такой ткани делались палатки, выдали куртки из такой же ткани. Хлеб ученикам ремесленного училища давали наравне с взрослыми – 700 граммов. Это была большая поддержка для семьи.

Питались ребята в столовой 3 раза в сутки. Столовая находилась в здании бывшего телеграфа, что сейчас находится рядом с баней. Кормили капустными щами, супами из щавеля, 2-3 кусочка картофеля плавало в железной тарелке. Посуда была сделана на Баранчинском заводе. Поили «деревянным молоком» - это молоко посылалось Советскому Союзу, как американская помощь. По утрам ребятам давали отвар хвои. У многих учеников началась цинга. У Зины начали шататься зубы. Отвар помог девушке.

В конце 42 года в один из зимних дней утром в доме не прозвенел будильник. Девчата опоздали на работу на 15 минут. Клавдию мастер простил, сумел замять дело. Зинаида была еще учащейся ремесленного училища, а вот Полине пришлось отвечать за опоздание. Ее судили в городе Кушва, что находится в 15 километрах от рабочего поселка. В суд Зина и Поля отправились вместе. В сторону Кушвы их подобрала попутка.  Суд был недолгим.  Зина встала на колени перед судьей, просила пощадить сестру. Судья ответил ей, что не может этого сделать, ведь у него – семья, дети... Но все-таки Полину не посадили, ей присудили выплачивать государству 25% от заработной платы в течение года. По тем временам - это был мягкий приговор. Домой девушки возвращались пешком, голодные и промерзшие, радуясь «мягкому» приговору.

В поселок были высланы девушки из Воронежа, они учились в одной группе с Зиной. После освобождения города от фашистов девушки решили туда вернуться, попросту сбежать из училища. Они обратились к Зине за помощью, Зина отговаривала их от побега, говорила, что город разрушен немцами, там их никто не ждет.

А через день Зину вызвал директор училища и спросил ее, почему она помогала беглянкам? Зинаида промолчала. В это время у семьи пропали продовольственные карточки на хлеб, они сами голодали, и Зина при всем желании не смогла бы помочь девушкам. Директор отчитал ее, а потом увидел ее рваные туфли, обвязанные бечевкой, и отправил девушку в мастерскую, где шили обувь ученикам ремесленного училища. Зине сшили ботинки из брезента, подошва была сделана из толстых камер, она была пробита деревянными шпильками. В этой обувке Зина проходила до 44 года.

Целый месяц вся семья жила без хлеба. Зина приносила свою пайку хлеба из училища, суп варили, из чего придется – польской моркови, остатков картошки, щавеля.

Когда в ремесленном училище узнали про пропажу карточек, девушке старались помочь, чем могли. Помог мастер, Перфильев Николай, отчество Зина уже не помнит, у него было прозвище «Культяпа». После обеда со стола для резки хлеба сметались все хлебные крошки,  собирались все косточки от компота, которым поили  летчиков, посланных в Баранчу для поправки здоровья. Они питались в этой же столовой. Летчики были расквартированы на постой на улице Горького, ближе к пруду.

В это же время Зина собирала зерно на полях. Зерно было убрано в суслоны, а вовремя его не вывезли, оно так и осталось на полях. Зерно жителям собирать не разрешали, дежурили объездчики на конях. Не разрешалось подбирать даже гнилую картошку. Зинаида ходила в поле с собакой. Собака искала мышей, разрывала мышиные норы. В норках мыши запасали зерно на зиму.

Вот это зерно из мышиных норок и собирала Зина, пряча его в мешочек под телогрейку. Дома зерно промывали, просушивали, потом прокручивали на ручной мельнице. Из этой «мышиной» муки пекли лепешки. Картошки в тот год тоже не было, год был дождливый, и она вся вымокла и сгнила. За каждый картофельный куст, за каждый кочан капусты, за выдернутую морковку, которая сгнивала в земле глубокой осенью, давали пять лет тюрьмы.

          Зина помнит, как во время уборки одна из девушек сорвала кочан капусты, которую по дороге домой девушки поделили между собой. Кто-то из девушек и донес на подругу. Ей дали 5 лет тюрьмы, домой она уже не вернулась, так и сгинула неизвестно где...

Уже с половины 42 года Зину и ее подруг поставили к токарному станку. Они вытачивали болты, гайки, «крылышки» (стабилизаторы мин). Это была трудная для подростков работа. Пока ребята учились в ремесленном училище, они работали у станков по 8 часов, без выходных и праздничных дней. При обтачке стружка летела во все стороны, защитных очков не выдавалось. Однажды Зине в глаз попала горячая стружка. В больнице стружку вынули, но на глазу стало образовываться бельмо.

Зину лечила бабушка Чудиниха (Чудинова). Она случайно увидела девушку, заподозрила неладное, и позвала ее к себе на двор. Бабушка вынесла горсточку нюхательного табака и с ладони сдунула его в глаз Зинаиде. Было очень больно, но табак разъел бельмо на глазу. Бабушка Чудиниха наблюдала за выздоровлением, периодически осматривая глаз девушки.

В 1944 году Зинаида окончила ремесленное училище. Ее направили в цех № 15 – ремонтно–механический, и определили на токарный станок ДИП-200. Девушки делали детали для ремонта оборудования всех цехов. Они вытачивали болты, гайки различных размеров, весь крепеж, вытачивали чугунные валики, масленки Штауфера для военного оборудования от №2 до № 6.  Ребят поставили за станки ДИП-400, они были более мощными, девушки с ними не справлялись.

Зинаида часто вспоминает один случай, который произошел в конце 43 года. Девушка стояла у станка на высокой деревянной решетке. Зина ростиком не вышла, до станка дотягивалась с трудом, деревянные решетки под ноги специально делались повыше. На ногах у нее – «туфли» -  обутка, обмотанная проволокой. Цеха не отапливались, ноги примерзали к дырявой обуви.

Директором завода в ту пору был старый еврей, фамилию его бабушка уже не помнит. Он не созывал оперативок к себе в кабинет. Каждое утро он обходил заводские цеха, его сопровождала секретарша. Начальник цеха встречал директора у входа и сопровождал его при обходе цеха. Рабочие любили директора и уважали его. Он заботился о заводчанах, требовал, чтобы на территории цеха было хорошо прибрано, контролировал, чтобы в цехе была теплая питьевая вода, смотрел, как  одеты рабочие цеха.

Директор посмотрел на дырявую Зинину обувь, и сердито спросил у начальника цеха, указывая на Зину: «Ето сё такое?». Букву «Ч» он просто не выговаривал. Что еще сказал директор начальнику цеха, девушка не расслышала за гулом станка, она видела только, что директор очень сердит. В этот день девушку отпустили пораньше. Начальник цеха отправил ее на склад, где ей выдали фуфайку, валенки 40 размера, подшитые в 2 слоя (у нее был 33), одежду и белье. Один слой у валенок мать Зины спорола, обрезала верхнюю часть валенок. Для того, чтобы они стали поменьше, в большом чугунке вскипятили воду и опустили валенки в кипяток. Из получившихся обрезков войлока выкроили новые подошвы для починки валенок остальным членам семьи – Полине, Клавдии и матери Зинаиды.

В конце 44 года Зина научилась точить украшения к железным койкам – фигурные шарики. В одном из цехов делались койки, которые затем отправлялись в  золоторудный поселок Ис, за них расплачивались золотом. Золото директор менял на американские продукты (тушенку, «деревянное» молоко) и одежду  для рабочих. За эти «махинации» он и пострадал, директор был арестован и посажен пожизненно. Дважды рабочие ходатайствовали о его помиловании, писали письма во все инстанции, может быть, даже товарищу Сталину.  Срок убавили до 5 лет. Позже  директора освободили, но прожил он после этого недолго.

В 43 году Зина поступила в техникум, в 45 году она была на 4 курсе.

В марте 45 года, в ночную смену, Зине принесли якорь с подъемного крана из литейного цеха. Надо было очень точно обточить коллектор. Станок нельзя было запускать быстро, нужна была максимальная точность. Зина справилась с задачей к 6 часам утра. От станка она в ту ночь не отходила ни на минуту. Пока девушка работала в неотапливаемом цехе, ноги ее сильно замерзли. Утром она не смогла снять сапоги, ноги примерзли к портянкам, а портянки – к сапогам. На следующий день у нее отнялись ноги, и она слегла. Ее положили в больницу,  Лечили ее  очень долго. Помнит, что с фронта в ту пору вернулась Чадова Галина Михайловна и еще 2 докторши. Затем Зину выписали на работу, но ходить она не могла, добиралась до завода с ул. Ленина более часа.

Однажды к ним домой зашли двое мужчин – коновалов. Они попросили девушку напиться. Зина ответила, что ковшик на кухне, там же и бадейка с водой. Мужчины спросили, а почему она сама не подаст  им воды? Девушка сказала, что она совсем не может ходить. Мужички попросили осмотреть ее ноги. Потом они предложили ей сделать лекарство и попросили за него 25 рублей. На эти деньги можно было купить 14 буханок хлеба, а в буханке в ту пору было 2 кг.

Лекарство мужички принесли через 2 дня. Оно было в обыкновенной четвертинке из-под водки, по цвету напоминало яичный желток. Из чего было изготовлено это чудодейственное средство, Зинаида так никогда и не узнала. Но оно помогло девушке, она встала на ноги. Это лекарственное средство помогло и старшей сестре, Клавдии, когда она уронила себе на ноги заготовку для снаряда, и ее ноги все почернели. В один из дней склянка с чудодейственным лекарством неожиданно взорвалась на мелке осколки.

         9 мая, в 6 часов утра, Зинаида с матерью услышали по радио сообщение о Победе советских войск над Германией. Этот день ждали так долго, что в первый момент Зина не поверила сообщению. Старшие сестры, Клавдия и Полина, были в ночную смену, они узнали о Победе еще раньше, весть о радостном событии передавалась по радио каждый час. Зинаида отправилась в 7 часов на работу, как обычно. По дороге она встретилась со своими подружками, они обнимались, плакали и шли дальше – к заводской проходной, к родному заводу, который был их домом и защитой все военные годы. Девушки прошли в свои цеха, но в них было пусто – все рабочие собрались на митинг в 31 цехе. Это был закрытый цех, в котором в военные годы изготавливались снаряды. Митинг был коротким.

 Радость людей была огромна. Кто-то рыдал, кто-то пускался в пляс, люди пели и плакали, плакали и пели... Откуда-то взялись две скрипки, аккордеон, потом появились гармошки. В разных углах цеха играли разные мелодии – грустные и веселые, где-то звучали военные марши. Это был первый выходной день за всю войну, люди не работали. Потом праздник покатился по поселку, этот радостный день ждали так долго... С утра шел мелкий дождик, но его никто не замечал... К обеду погода прояснилась. Но все люди, которые позже вспоминали этот день, запомнили его ясным и солнечным. Дождя никто не заметил, настолько велика была радость Победы.